До слез. Владыка Амвросий!
С Рождественским сочельником, дорогие братья и сестры!
Сегодня в церквях читалось Родословие Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына Авраамова: “Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова, Иаков родил Иуду и братьев его ...” (Мф, 1.)
Когда я слышу эти слова, в памяти оживают студенческие годы, а из прошлого возвращаются образы архимандрита Феогноста, совершающего Литургию в Трапезном храме Лавры и протодиакона Владимира Назаркина, в ему одному присущей манере читающего длинный список предков нашего Господа по плоти.
Стоишь в храме и терпеливо ждешь, когда же закончится это перечисление и начнется повествование о Рождестве Христовом. “Иуда родил Фареса и Зару от Фамари; Фарес родил Есрома; Есром родил Арама; Арам родил Аминадава; Аминадав родил Наассона; Наассон родил Салмона ...”
Дома, когда по кругу читал Евангелия и вновь начинал первую главу Евангелия от Матфея - так и хотелось поскорее пробежать глазами по этим именам, а то и вовсе опустить их - ну что они значат для меня? Матфей писал свое Евангелие для евреев и христиан Палестины. Это их история, думал я. Им-то, конечно, каждое имя говорило о многом.
Но однажды произошло событие, после которого я стал совсем иначе воспринимать эти имена.
Это были первые годы моего студенчества. Шла спевка братского хора в колокольне Лавры. Кто пел у отца Матфея (Мормыля) - тот знает, насколько это было серьезное действо. Никто и ничто не мог нарушить строгого хода спевки. И вдруг заскрипел пол у входа в помещение. Это была старенькая уборщица Варваринского корпуса Лавры, она принесла постиранные и поглаженные вещи. Хотела сделать это незаметно, зная отношение к порядку на спевках отца Матфея. Она ждала окончания спевки. Но ветхие половицы ее выдали. Спевка остановилась.
“Оставь их там”, небрежно сказал отец Матфей. А затем, чуть помедлив, позвал ее к себе. Положил тяжелую руку свою на плечо и сказал, подобрев: “Ну-ка, Ксения Михайловна, давай Родословие Иисуса Христа”. Ксения Михайловна перекрестилась, и стала рассказывать: “Родословие Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына Авраамова...” Как старательная школьница, хотя и школу она, скорее всего, не закончила. Она произносила имена предков Господа так, будто рассказывала о своих родных: отце, брате, деде, прадеде… Она пересказала всю родословную, повествование о Рождестве Спасителя, рассказала уже две главы, как ее остановил отец Матфей.
“В начале было Слово” - сказал он. И она продолжила на церковнославянском языке рассказывать наизусть Евангелие от Иоанна. Отец Матфей остановил ее где-то на третьей главе: “Ну все, иди”. И без комментариев продолжил спевку.
Я был потрясен даже не тем, что она знает наизусть Евангелие на церковнославянском. Меня поразило то, как она рассказывала о Христе и Его предках. Они, казалось, были самыми близкими и родными людьми в ее жизни.
Это был лучший урок Нового Завета в моей жизни. Урок веры и любви. Урок знания Бога и тех людей, в роду которых Он родился по плоти.
